Искажение[СИ, роман в двух книгах] - Юрий Леж

Но настаивать и выспрашивать не стала, не принято здесь было домогаться с разговорами до человека. Захочет, так сам все расскажет. Но Анька не захотела объясняться, тем более, ничего вразумительного по дороге от автомобиля до магазина она не придумала. И теперь просто прошла в глубину и принялась быстро заполнять прихваченную между стеллажами решетчатую тележку.

Прошло не более четверти часа хождения по пустынному, гулкому, ночному магазинчику, и Анька принялась выгружать на прилавок перед встрепенувшейся и оживившейся кассиршей содержимое тележки: коньяк, пара сортов вина, шампанское, минералка, прихваченное на всякий случай пиво, виноград и лимоны, буженина, нарезка мясного ассорти, пельмени и майонез, немного шоколадных конфет и стеариновые свечи.

— Ого, — дружелюбно покачала головой кассирша, шустро занося в свой планшет наименования продуктов, вернее, их местные цифровые обозначения. — С таким ассортиментом ночка вам грозит очень приятственная…

— Не люблю сидеть за столом в одиночестве, — в тон ей ответила Анька, — одной мне этого и за неделю ни съесть, ни выпить… Я на тележке все это до машины довезу?

— Вези, конечно, — отозвалась кассирша, — а тележку прямо там и оставь, утром, кто первым пойдет, подгонит её сюда, а тебе чего зря возвращаться, только ноги топтать понапрасну…

— Спасибо, — кивнула Анька, возвращая приобретенное с прилавка обратно.

Пискнул планшет в руках кассирши, мигнула зеленый светодиод, подтверждающий, что Анька включила свою "элку" и коснулась большим пальцем миниатюрного экрана-сканера на ней. Выглянувший на всякий случай, ночь все-таки на дворе, из-за стеллажей охранник-контролер неторопливо подошел к кассирше, продолжая при этом глядеть в спину выкатывающей на улицу тележку Аньке.

А девушка тем временем, стараясь не выглядеть слишком уж торопливой, остановилась возле машины и одернула приоткрывшую дверцу Александру:

— Сиди уж, не светись лишний раз, я сама переложу всё…

— Да ладно, — махнула рукой Саня. — Все равно машинку видели, наверное, и меня за рулем разглядели…

Не понаслышке зная обычаи и жителей своего городка, она оказалась права.

Едва только Анька покинула магазинчик, как подошедший к кассирше охранник поинтересовался:

— Приезжая?

— Ну, а кто же? — пожала плечами окончательно взбодрившаяся женщина. — Вот только машина там, на углу, Натахина, Голиковых, то есть. А кто за рулем, я не поняла. Не сама Натаха, та ведь блондинка, да еще последнее время с короткой стрижкой ходит, а там — лохматое и черное кто-то. Небось, подружка её, эта… ну, чернявая, девок еще любит… Санька Короткая… ну, Короткова, в смысле…

— А с этой как? — вновь повернул разговор к Аньке охранник.

— Да по вчерашней базе все нормально прошло, — недоуменно пожала плечами кассирша. — А что в ней не так? Я не заметила, разве что — загорелая не по нашему, да только откуда сейчас люди к нам не едут, если командировочных взять… может, и эта из каких южных краев только-только. А чего это ты любопытствуешь так? Понравилась?

— Да так, всё нормально, — ответил охранник, — все-таки ночь на дворе, мало что, да и новолуние сегодня…

— Да ну тебя в жопу с твоей мистикой, — беззлобно ругнулась кассирша. — Пошел бы вон снова прилег, чем на психику давить, все больше пользы будет, и тебе хорошо и мне спокойнее…

— Да разгулялся уже, — усмехнулся охранник. — Лучше вокруг дома обойду, и время пройдет, и польза для дела: тележку обратно пригоню, чего ей до утра на улице-то стоять…

— Обойди, обойди, — устраиваясь поудобнее на стуле проворчала кассирша. — Подгони, подгони…

Охранник вышел на улицу, мельком глянув на одинокую, брошенную возле самого угла здания тележку. А где-то далеко в ночной мгле еще были заметны красноватые стоп-сигналы удаляющейся натахиной машины…

3

Низенький широкий столик, в край которого Анька уперлась кончиками каблуков, уже не являл собой образец порядка и заботливой хозяйственности. Полупустая литровая бутылка коньяка царствовала на нем, но, пожалуй, была единственным предметом, выглядевшем относительно трезво. Ибо блюдо с объедками мясного ассорти, полуобглоданная кисть винограда, вкривь и вкось порезанные остатки лимона, лежащий на боку пустой стакан из-под вина трудно было назвать трезвыми. Так же, как и окружающих столик девушек.

Несколько часов назад, еще в машине, только-только отъехав от магазинчика, Александра, будто извиняясь, сказала:

— Я позвоню…

И тут же извлекла откуда-то из кармана брюк плоский переносной телефон, откинула крышку и, продолжая вести машину одной рукой, с привычной ловкостью набрала номер. А дальше разговор пошел уже вовсе непонятный даже для понятливой Аньки.

— Тынц, Кузя!.. Конечно, я, а кто же еще… как это — почему трезвая? жду тебя… Тынц, карга, влили, понимай! Ага, была… скоро и дома… уже приехали, если что…

С трудом, все-таки брючки на ней были в обтяжечку, засовывая телефон обратно, Саня пояснила:

— Это моя… ну, теперь уже не моя, но подруга. Она просто умная девчонка, всегда есть о чем поговорить, не только про шмотки и мальчиков, она и про город лучше меня знает, и про "Белый ключ" все-все легенды помнит, может ночь напролет рассказывать… Она, конечно, не одна придет, но ведь нам не помешает? У меня три комнаты, если что… всегда разойтись можно… Ой, Ань, а ты в какой гостинице живешь?

"Вот те раз! подумал Штирлиц, — в легком недоумении замерла Анька. — А их тут что ли много, гостиниц?" Но к счастью Александра тут же сама попробовала прояснить свой вопрос:

— В первой, временной? или на постоянке, во второй?

— Это как? — по-прежнему недоумевая, переспросила Анька.

— Ну, ближе к центру у нас для временных гостиница, кто на несколько дней приезжает, ну, или на недельку, — разжевала, наконец-то, местные традиции Саня. — А во второй, ближе к комбинату, постоянные живут, кто на месяц-два-три приезжает. Ну, обычно наладчики, контролеры всякие, кому долго работать приходится…

— В каждом монастыре свой устав, — хмыкнула Анька, разобравшись, что имела в виду подруга. — Я пока во временной остановилась, кто знает, как тут дела пойдут, может, уже и завтра уезжать придется…

— В одном номере со своим мужчиной? — сделал вид, что спросила вскользь о самом обычном, бытовом, Александра.

— А ты настырная, — засмеялась Анька. — Люблю настырных, но не люблю, когда меня ревнуют, особенно вот так — сразу…

Александра вдруг покраснела так, что это стало заметно сквозь макияж, но продолжать расспросы не стала, поняв, что невольно вторглась недозволенную пока для нее область личной жизни Аньки. Да и некогда уже было особенно расспрашивать, они подъехали к тихому затемненному, как во время войны, дому, и Саня осторожно, чуть ли не по миллиметру продвигая машину, остановилась у самой стены.